16. Мария Ветрова: «...если я не приду сегодня».
Такая уж у нас библиотека. Берешь в руки книгу, – восьмой том «Сборника государственных знаний», издававшегося В. П. Безобразовым (СПб., 1889), – и между страницами находишь клочок старой бумаги. Вероятно, записка, которую прочли и порвали. А один обрывок заложили вместо закладки. Несколько слов и подпись: «М. Ветрова».
«<…пожа>луйста сапож-
<нику?> <…>лист.
М. Ветрова
Мало Итальянская дом
№ 6 кв 34.
М. Ветрова
<…> завтра возьмите, если
я не приду сегодня».
Имя бестужевки Марии Ветровой, когда-то прогремевшее на всю страну, сейчас известно, пожалуй, только специалистам.
Ее биографию можно назвать если не «обычной», то по крайней мере типичной. Мария Федосьевна Ветрова родилась в 1870 г. в Черниговской губ., в казачьей семье; окончила черниговскую гимназию, работала учительницей в Любече, потом в женском училище в Азове. В 1894 г. Мария Ветрова приехала в Петербург и поступила на Бестужевские курсы; жила на съемной квартире (с весны 1896 г. – как раз на Итальянской, в доме № 6); с осени 1895 г. учила рабочих Обуховского завода в воскресной школе. Это жизнь внешняя, о которой знали все. Но была еще и другая, секретная: Мария Ветрова была членом «Группы народовольцев» – подпольной организации, образовавшейся еще в 1891 г., разгромленной, но затем возродившейся. Самым известным предприятием «Группы...» была типография, известная по своему последнему месту дислокации как Лахтинская: здесь печаталась народовольческая литература (в том числе «Летучие листки»), а также издания петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» (в том числе брошюры В. И. Ленина).
24 июня 1896 г. типография была захвачена; следствие начало распутывать нити организации. Мария Ветрова была арестована ранним утром 22 декабря и помещена в Дом предварительного заключения, а 23 января переведена в Трубецкой бастион Петропавловской крепости.
По-прежнему, ничего экстраординарного. Всего по делу Лахтинской типографии было привлечено более 30 человек; все они были сосланы в Сибирь и другие отдаленные губернии (в том числе выпускница ВЖК А.М. Шулятикова; впоследствии член эсеровского летучего боевого отряда, казненная в 1908 г.). Все – кроме Ветровой...
8 февраля 1897 г. заключенная Ветрова облила себя керосином из лампы и подожгла; 12 февраля скончалась от ожогов в тюремной больнице.
Известие о самоубийстве Ветровой дошло на волю не сразу, но когда дошло, получило широчайший резонанс. 4 марта у Казанского собора по призыву Совета объединенных землячеств и других студенческих организаций собралось около 6 тысяч человек (в основном, молодежь). Они требовали отслужить панихиду по Ветровой, а после отказа священника попытались выйти на Невский проспект, но были окружены и оттеснены полицией; более тысячи человек были отконвоированы в Казанскую полицейскую часть и «переписаны». Демонстрации солидарности состоялись также в Москве и Киеве.
Лев Толстой, познакомившийся с Марией Ветровой летом 1895 г., 9 марта писал А.Ф. Кони: «Вчера вечером сын мой рассказал мне про страшную историю, случившуюся в Петропавловской крепости, и про демонстрацию в Казанском соборе. Встретившийся мне профессор подтвердил мне всю историю, рассказал, что они, профессора, собравшись вчера на заседание, не могли ни о чем рассуждать, так как все они были потрясены этим ужасным событием. Неужели нет возможности узнать положительно причину самоубийства, то, что происходило с ней на допросе <…>?»
В своем ответе Кони пересказал Толстому то, что он узнал из разных источников (в том числе и от знакомых из прокуратуры): главной причиной трагедии было унизительное положение, в котором находились в крепости девушки-заключенные. Сама Ветрова будто бы говорила коменданту крепости за несколько дней до самоубийства: «У вас здесь не крепость, а публичный дом, когда я раздеваюсь, на меня в окно глядят мужчины, говорят непристойности и показывают свои скрытые части». В книге В. Махновца «Как держать себя на допросах», составленной на основании рассказов других арестованных, содержавшихся в то время в крепости (и изданной за границей), приводились многочисленные рассказы о недостойном поведении охраны в отношении заключенных девушек, о бесцеремонном подглядывании за ними, о ночных допросах и т.п. И хотя следов физического насилия казенные медики не обнаружили, степень нравственного унижения, которому подверглась девушка, была понятна всем, независимо от политических убеждений. Следствием трагедии стали не только демонстрации и сходки, повторявшиеся несколько лет в день 4 марта, но и меры, вынужденно предпринятые в Петропавловке – издевательства над девушками прекратились. Впрочем, заключенным также перестали давать лампы для вечерних занятий...
Имя Марии Ветровой не попало на мраморную мемориальную доску, установленную на здании Бестужевских курсов в 1960-е г.: большевичкой она не была, а о положении женщин-заключенных лучше было лишний раз не вспоминать... А сейчас вот библиотека напомнила.
Подробнее о Марии Ветровой см. статью в Википедии, а также:
http://gorodnya.net/2010/03/16/marija-vetrova-v-pamjati-pokolenijj.html.