Природа в щедрости для чад своих равна, 
Пристрастного в дарах не ведает раздела.
О милый, нежный пол! уже ль исключена
Навек из твоего поэзия удела?
Кто смеет сей хулой муз чистых порицать?
В прелестном лике дев мы их изображаем,
В них мудрость мы спешим природы созерцать,
Красу боготворим, любовь ее сретаем;
Сей дар божественный, сей всех даров венец,
И в трепет, и в восторг дух пылкий приводящий,
Сокровище умов, веселие сердец,
Глас нежныя души со струн златых летящий,
Уже ль в руках у них не должен нас пленять?
От тех - у коих власть сердцами обладать?
Им трогать и учить гармонии небесной!
Всесовершенное творение творца,
Где больше дивен он - как не в душе прелестной,
Сияющей в чертах прелестного лица?
В них сердце нежное, любови нежной полно,
От тщетных замыслов, кичливости свободно;
В них дышат тишиной и кротостью уста,
И брани не мрачит их грозная мечта;
Жар мщения в крови их к битве не взывает,
Улыбка на устах всю власть их охраняет,
И непорочности прелестный, милый вид
Не сходит никогда с их девственных ланит;
Как звезды ясные, возжженные в тьме ночи,
Спокойствием блестят отверстые их очи,
Чья грудь, алтарь любви, святилище красот,
Небесных полнится и чувствий, и доброт:
Любови матери поверена ей сила!
   О ты, которая мне мысль сию внушила,
На лире оправдать певиц высокий сан,
В которую с небес дар истинный влиян,
Которой песни я внимаю с восхищеньем,
И муз самих пленен в них чистым вдохновеньем,
О Сафо наших дней! которой столько раз
Восторга в полноте я строил лирный глас,
Ты, возлюбившая тернистый путь науки
И лиры кроткие, пленительные звуки, -
Охоту сродную чувствительным сердцам!
С завидной славою последуя певцам,
Ты ль хочешь, чтобы вновь, в своем таланте скудный,
Я подвиг твой воспел, единственный и трудный?
Что может для тебя простой усердья жар?
Когда б меня живил творцов великих дар,
Когда б их высил дух, их чувство оживляло,
И сердце б, как твое, добротою пылало,
Тогда б я волю дал стремлениям своим:
И пали бы певцы пред образом твоим!
   Кто может оградить в занятиях пол нежный?
Жена, краса семейств и их оплот надежный,
Ведущая с собой супруга в мирный дом
Веселье, тишину, согласие, блаженство,
И юных милых чад, ласкаемых отцом,
Жена, венец доброт, рук творчих совершенство, -
Кто может более любовию дышать?
Чье сердце с матерним возможно в ней сравнять?
Кто больше усладит горящего супруга,
Скорбящего в трудах, иль в сладкий час досуга?
Кто лучше чувствовать умеет и любить,
И нежности для слов искусство находить?
В чьих более устах красуется дар слова?
Наука скучная не столько в них сурова,
Им всех приличнее учение сердец:
Им путь до них знаком, в них сердце - образец!
Иль дева юная, с свободою бесценной,
С счастливою душой, к страстям не прилепленной,
Не ведая тоски семейственных забот,
Ни сердцу тягостных неволею работ,
Вступая сверстниц в круг, весельем оживленных,
Чему отдаст часы времен своих блаженных?
Пусть, нежный глас слияв с цевницею златой,
Поет своей души и радость и покой,
Пускай, счастливая, она обворожает
И ту, что в цвете дней, и ту, что отцветает,
Поет незлобие и прелесть юных лет,
И в свой подруг своих влечет завидный след!
Поэзия души и орган, и зерцало.
Пусть снимут с красоты невинной покрывало,
Пусть блещет - и разит страстям подвластный мир!
Пусть юношей пленят своих игрою лир,
Из сердца гонят яд наклонности порочной -
И вечный блеск дадут красе своей непрочной!
А та, чей помрачен любовью светлый взор,
В которой изрекло свой сердце приговор,
Пускай с подругою ее, уединеньем,
Пленяет нас души таинственным бореньем,
Блаженством полнит грудь, поет счастливу страсть,
И милого зовет к стопам ее упасть;
Или, всю волю дав душе своей прельщенной,
Нам славит поцелуй, впервые полученный!
Любовь, сама любовь таиться будет там
И с дланию летать по пламенным струнам!
Пусть та, для коей скорбь послало небо гневно,
Кто в мире сирота, чье сердце разлученно,
Ждет дружества к себе отрадных слез на грудь
И скорбный песнию цветит еще свой путь.
О, если б лирам муз коснулись длани граций!
Цевницу б дивную поверг свою Гораций,
И сам бы песней царь, божественный Омир,
Вперив и взор, и слух, забыл творить свой мир!
Так ты, пленившая мой слух своей игрою,
По тягостной борьбе с трудами и судьбою,
Привлекшая к себе почтителей собор,
Склонила на себя монарха щедрый взор,(*)
(Еще ль, отечество, я буду справедливо
Сию талантам дань считать в тебе за диво?)
   Веселием одним питаться нам нельзя,
Плод отдыха - оно, с трудом лишь обитает,
В нем к наслаждению сокрытая стезя,
Душа в нем пищу зрит, без коей угасает.
Как роскошь строит пир, и хитрою рукой
Для чувств изнеженных готовит пресыщенья,
Мрак ночи обратя в блестящий свет дневной,
И бодрствовать зовет средь обща усыпленья,
Как сонм твоих подруг, составя светлый строй,
Поклонников своих предводит шумный рой;
Иль, с громом звонких арф, по яркости паркета,
В хор резвый соплетясь, кружится до рассвета:
Как скука, спутница сердечной пустоты,
Сгоняет с их чела веселия мечты,
Как тайная тоска в груди их утомленной,
И жажда вечная в душе ненасыщенной,
Как ходит им вослед коварство, клевета,
И злоба полнит их злословием уста,
Как жалкие сии рабы сует стремятся
Прискорбие скрывать, веселыми казаться, -
Ты, цену чувствуя веселья и трудов,
Приносишь верный им раздел своих часов,
То сердце нежное забавой услаждаешь,
То душу, алчную к познаниям, питаешь -
И радость, презря их кичливый, скучный сонм,
Таится у тебя, обнявшися с трудом.
Твой в одиночестве дух кроткий, просвещенный,
Ни скуки, ни тоски не зрит уединенной,
Властитель надо всем - всеобщий гражданин -
Он носит все с собой и вечно не один.
И в сладкий час трудов, и в миг златых мечтаний,
Сих чад спокойствия, души очарований,
Когда, вознесшися в мир горний, в мир богов,
Она не чувствует земных своих оков,
Слияв протекшее, грядуще меж собою,
Вся полнится, живет единою мечтою;
С ней сладость прежних благ, с ней сонм ее друзей,
Знакомый для нее, незримый для очей!
Везде сокровище души твоей с тобою.
В восторге ли певцов пленяешься игрою:
Вы, коими во мне живится скорбный дух,
О славные певцы, о дней моих отрада,
Которых в день читать и в ночь читать ты рада,
Уже я пред тобой их зрю бесценный круг:
Там бард полночных стран, России в мощны леты
Поющий блеск ее и блеск Елисаветы;
Там, сыплющий со струн в сердца восторга жар,
(О, сколько для меня его возвышен дар!)
Ширяясь в высоте, и всякой чужд границе,
Как бог - он в божестве, и как поэт - в Фелице!
Там, щедрый в вымыслах, обильный в красотах,
Живущий у меня и в сердце, и в устах,
Кто в слове вечно строг, пленителен и ясен
Сатиры остротой, и прелестию басен,
И сказки дивною волшебною игрой;
Там Душеньки певец, поющий с ней самой,
Хемницер, дышащий невинной простотою,
Любовию к добру, сей мудростью прямою,-
О сонм моих певцов! робеющей стопой,
Когда дерзаю я во след великий твой,
Когда, средь тишины, один, никем не зримый,
Сретаю красоты твои неистощимы,
Твой жар, твой пылкий дух вселяется в меня:
Я чувствую себя исполненна огня,
И славлю щедрый рок, что гения в замену
Он чувствовать мне дал твоих творений цену!
   Пой, муза скромная, стремись в их дивный след,
Для гения преград, различий в поле нет.
Оставя для других, в их доле униженной,
Дар скорбный - по стезе идти обыкновенной -
Ты новою стезей со славою теки
И вслед своих подруг блистательный влеки;
Свой разум расширяй наукою пространной,
Столь тесно с таинством поэтов сочетанной;
Будь душ отрадою, владычицей сердец,
По чувствам - женщина, по знаниям - мудрец.