Клит! Вздоркин!Пустослов!.. дадут ли мне покой?
Лишь этот от меня, а тот уж предо мной!
Клевещет, лжет, бранит, а я пред ним ни слова,
Со скуки умереть душа моя готова;
Рассказчик мелочной ничтожных новостей,
По воле скачущий терзать собой людей,
В ком вечно действует язык велеречивый!
Что нужды мне, что "Фирс вступает в брак счастливый,
Тот умер, тот расторг супружеский союз..."
За диво выдает!.. Тогда лишь я дивлюсь,
Коль, ставя тяжкому мучению преграду,
Он, сжалясь, замолчит ушам моим в отраду,

И даст спокойно мне, прослушав скучный вздор,
Вздохнуть - и устремить на небо скорбный взор!
"Покражею стихов, ничтожных сил в замену,
Там Глупов на подряд дурачит Мельпомену;
Там шут, на площади привыкший чернь смешить,
Судьею посажен дела ее решить;
Там, жалкий раб страстей, Развратин вянет в цвете..."
Довольно и того, что есть они на свете!
Свет вечно будет тем, чем был он искони.
Иль мало, что со мной встречаются они?
Злоречие в устах единого порока, -
Правдивый муж скорбит, но тихо, без упрека.
Коль слабостей людских нельзя нам истребить,
Не лучше ль во стократ уметь их извинить?
Нет, вы опять свое: "Зачем тот знатен, пышен,
Тот слишком скромен, тих, а тот в хвалах излишен
И ползает в пыли у княжеских дверей..."
Не лучше ль, чем судить, вам научать людей,
Чем порицать кого в пренебреженье веры,
Вам благочестия подать ему примеры
И первым перестать, пришедши в храм святой,
Окинувши народ, собравшийся толпой,
Ловить своих Лаис завистливые взоры,
Иль громко выхвалять их модные уборы,
Взгляд дерзкий на красу невинную кидать,
Смиренье бедности почтенной презирать,
Молебный старца лик, с рукой, в боях увечной,
Встречать с холодностью души бесчеловечной?
Судить не мудрено - примером трудно быть.
Славней, откинув брань, невежеству простить,
Чем, слабость в ком нашед, и, став его судьею,
Лишь с тем, чтоб уязвить, ползти за ним змеею,
Винить как мудрецу, как злобному ругать,
И собственный порок злословьем обличать;
На труд художника взирать с пренебреженьем,
Уничижать его единым мановеньем;
С лицом безмысленным, на коем лишь одни
Изжитые в цепях разврата видны дни,
Хулить творение, венчанное от света, -
И хладной убивать улыбкою поэта!
С душою, ноющей под бременем страстей,
В личине мудреца казаться всех умней,
В личине, кою я бестрепетно срываю
И Мидаса под ней со смехом открываю!..
К чему вы тратите ничтожные слова?
Оставьте лучше свет, каким он был сперва;
Поверьте, скучные врали и пустомели,
Что с вашей брани в нем глупцы не поумнели,
Что так же плут хитрит, коверкается льстец
И с наглостью везде является подлец!
"Смотри, - опять жужжат, - там святости ревнитель,
Сокрывшийся навек смирения в обитель,
Который с жаром нам о ней благовестит,
У коего с слезой в очах она блестит,
Сей веры пылкий друг, хвалящий строги нравы,
Сей благочестия читающий уставы,
На время отложив премудрость, Божий страх,
Резвится с нимфами на Вакховых пирах!
А там Фемиды жрец, решащий тяжбы, брани,
Пред коим сироты подъемлют нежны длани,
Пред коим целая несчастная семья
Лобзает, честь забыв, одежд его края,
Вельможа, на себе священный долг носящий,
Работает умом - за картами сидящий,
Он встанет для того, чтоб снова сесть за них,
Или насытиться избытком яств драгих,
И челяди в кругу, прельщающей нарядом,
Воссесть с невежеством и с лестью подлой рядом!"
Увы, я часто сам свидетель был сему!
Но надобно ли мстить злоречием всему?
Нет, мстите лучше вы не злобой, не презреньем,
Но бедным помощью, но сирых заступленьем;
Полезно ль для меня в беспечности отдать
Другому общий долг несчастным сострадать?
Пусть он закона страж - я точный исполнитель,
Пусть будет он судья, - но я благотворитель,
Присвоим то себе, что, может быть, другим
Как должность случаем приписано слепым,
Потщимся, отложив суждения пустые,
Чтоб прямо показать намеренья благие,
Удерживать язык, пример давать собой,
Быть делом добрыми, не словом, не молвой.