Меж тем как мрачна ночь в долинах распростерлась,
Я по ступеням скал взношусь на темя гор.
Юдоль воздушного пространства мне отверзлась,
В неизъяснимостях блуждает смутный взор:
Не зрю ль Царя духов чудесные чертоги?
Там свод из жемчугов, столпы из кристалей;
Но к ним туманные и зыбкие дороги
Возводят лишь одних духов и мощных фей
        Волшебством окриленны ноги.

Какой блистательный, великолепный вид!
        Я зрю там пляски Сильфов и Сильфид,
        Там облаки, разостланы ветрами,
        Волнуются сребристыми коврами
        От легкого прикосновенья их.
О, можно ль выразить всю прелесть плясок сих?
        При сладком вздохе флейт эфирных,
При звуке нежных цитр, и арф гремящих, сильных,
        Взаимно руки их сплелись;
        Они как молнии взвились
        В мистическом круженье быстром,
        При лунном свете чистом.

Протяжен вдруг настал, величествен их ход.
Восславши взоры,  слух вперяя в звездный свод,
        Гармонии текущих сфер внимают,
И шествие хорное к ним применяют. -
Но се, рассыпавшись, как резвы мотыльки,
С Зефиром взапуски стремятся на цветки,
                Туда, сюда виляют,
Как лебеди плывут, как ласточки порхают,
И, погружаяся в серебряной росе,
Милуются в своей божественной красе.
        
        Держа волшебные жезлы в десницах,
Очарователи, в агатных колесницах,
Таинственных торжеств, гремя, въезжают в храм.
Несутся в тишине прекрасны феи там;
                Белоатласных одеяний
                В покров они облачены,
                Пиют источник волхований
                Из полного лица луны.

        На возвышенных грудях их
От вздохов движутся черноогнисты зоны (*);
        Таинственно обвивши оны
        Вкруг чресл, вкруг поясниц своих,
Спешат в глубокий нутр чертогов тех чудесных:
Священный ужас зрю на лицах их прелестных,
Дрожаща меж ресниц слеза у них видна,
Которую сребрит смеющаясь луна!

        Паки внезапно арфы играют,
        Слаще и слаще флейты вздыхают,
        Весело цитры бренчат.
        Сильфы, Сильфиды, где ни взялися,
        Паки в круженье быстром взвилися,
        Вихрями воздух крутят.
Раскрылися врата мистических чертогов,
И бархатны ковры с серебряных порогов
        Катятся с шумом вниз;
        По оным в торжестве снеслись
        Волшебников, волшебниц сонмы,
        Духов несчетны миллионы...
Сей милый юноша, конечно, Оберон
        С жезлом своим лилейным?
Все шествуют за ним с лицом благоговейным,
Читая письмена своих волшебных зон.
        Сколь важен, сколь прелестен он!
Достойно Виланд лишь или Шекспир (**) опишет
Царя волшебников бессмертну красоту!
Когда сам Оберон мне сил не вложит свыше,
        Где слов для мыслей обрету? -
                Блистающ, приятен,
                Осанист и статен,
                Он юностью цвел;
                Благим и умильным,
                Божественно сильным
                Он взором смотрел;
                Триумфом одеян,
                В путь златом усеян
                Он с важностью шел.
Титания в венце из алых роз нетленных
        Выходит вместе с ним;
И тихая любовь в ее очах священных -
        Она гордится дорогим!

                * * *

Под звуком горних струн они по тучам ходят.
Туманы в дальность их глубокую уводят;
        И тихнет понемногу голос лир,
И исчезает легкокрылых Сильфов шорох;
Я ухом вник: еще несет ко мне Зефир
        Дрожащи, тонки звуки дальних хоров;
Склоняю паки слух: немая тишина.
За темный горизонт скатилася луна.
Где Обероновы волшебные палаты?
        С кристальными столпами храм?
Поля воздушные, волнистой мглой объяты,
Являют хаос лишь блуждающим очам.
Любезны призраки, куда, куда вы делись
От оживляющей фантазии моей?
Луна сокрылася - и вы сокрылись с ней,
        Парами разлетелись. 

Не ты ли мать фантомов сих,
Луна, волшебств богиня!
Когда сребром лучей твоих
Осветится небес окружность темно-синя,
Низведши кроткий взор на землю и моря,
В лишенье солнца их улыбкой утешаешь
И, тысящи существ из зыбкой мглы творя,
С воображением моим играешь!
Благодарю тебя, о мой эфирный друг!
Питай меня всегда амвросией мечтаний,
        Переноси мой чаще дух
        В страну очарований,
В воздушны теремы, веселья где одни,
Куда бы злых забот и скуку не впускали.
        Стократно счастлив тот, чьи дни
Суть продолжительны, волшебны, сладки сны,
        Он чужд снедающей печали.