А. В. Востриков, А. В. Лейбова, К. Г. Лейбов.
БИБЛИОТЕКА БЕСТУЖЕВСКИХ КУРСОВ: КНИЖНОЕ СОБРАНИЕ И. А. ШЛЯПКИНА
(Невский Архив : Историко-краеведческий сборник / Сост. А. И. Добкин, А. В. Кобак. – Вып. II. – М. – СПб. : Atheneum; Феникс, 1995. С. 398 – 413)
20 сентября 1878 г. в Петербурге были открыты постоянные Высшие женские курсы. Эти курсы в русской культуре остались под именем «Бестужевских» в честь Константина Николаевича Бестужева-Рюмина (1829-1897), известного историка, профессора Санкт-Петербургского университета, автора многих работ по русской истории и историографии, имя которого было высочайше утверждено в качестве формального устроителя Курсов. Санкт-Петербургские Высшие женские (Бестужевские) курсы, ставшие, по сути дела, первым женским университетом в России, воспитали в своих стенах как многих женщин-ученых, литераторов, художниц (О. А. Добиаш-Рождественскую, Н. С. Враскую, К. В. Тревер, М. И. Максимову, М. Э. Матье и др.), так и известных впоследствии деятельниц революционного движения (не только увековеченных на мемориальной доске Н. К. Крупскую, А. И. Ульянову, П. Ф. Куделли и Л. А. Фотиеву, но и покончившую жизнь самоубийством в Петропавловской крепости М. Ф. Ветрову, казненных А. М. Мамаеву, А. К. Венедиктову, Л. А. Стуре, А. М. Шулятикову и др.).
В советских работах о Бестужевских курсах [1] основной интерес был явно перенесен на результат – при этом совершенно игнорировался процесс обучения на курсах, бывший сам по себе уникальным феноменом культуры. В настоящей статье мы хотим затронуть только один аспект этой темы. Речь пойдет о библиотеке Бестужевских курсов.
Библиотека была организована в первый же год существования Курсов и сразу же столкнулась с рядом проблем.
Первоначально у библиотеки не было ни своего помещения, ни людей, которые бы ею непосредственно занимались. Проблема с помещением решалась постепенно (как и проблемы Курсов в целом) – лишь в начале 1885/86 учебного года, когда Курсы переехали в специально построенное для них здание на 10-й линии Васильевского острова (сейчас в этом здании располагается географический факультет СПбГУ), библиотека смогла разместиться в особых, достаточно просторных комнатах. Окончательно эта проблема была решена в 1900, когда для библиотеки было построено специальное помещение, с просторным «готическим» залом и удобными книгохранилищами.
Подбором, расстановкой и описанием книг первоначально занимались сами слушательницы Курсов и преподаватели. С 1882 г. на должность заведующей библиотекой была принята закончившая в этом же году ВЖК Е. В. Балобанова.
Об этой замечательной женщине необходимо сказать отдельно. Екатерина Вячеславовна Балобанова (Балабанова) родилась в 1847 г. и с середины 1860-х училась за границей, в Сорбонне и Гейдельбергском университете; в 1875 она закончила курсы библиотековедения Геттингенского университета. В 1878 г., при открытии Бестужевских курсов, она поступила на историко-филологическое отделение. Возглавив библиотеку Курсов, она занимала эту должность до 1919 г. Е. В. Балобанова не только поставила организацию библиотеки на современный уровень, но и занималась научной и общественной деятельностью. До сих пор не утратили значения ее исследования по истории средних веков и эпосу кельтских народов, а также популярные, рассчитанные на детей, пересказы классических текстов, в особенности трехтомный труд (совместно с О. М. Петерсон) «Западноевропейский эпос и средневековый роман в пересказах и сокращенных переводах с подлинных текстов» (СПб., 1896 – 1900). Кроме того, Е. В. Балобанова в течение многих лет входила в Совет Общества вспоможения окончившим курс наук на Санкт-Петербургских Высших женских курсах. О ней всегда с благодарностью вспоминали как курсистки, так и преподаватели [2].
Расстановка книг в библиотеке Курсов с самого начала была крепостной, т.е. книги описывались, шифровались и расставлялись не по тематическому принципу, а в порядке поступления и в соответствии с форматом. Шифр книги составлялся из цифрового или буквенного («литерного») обозначения шкафа, номера полки и порядкового номера книги на полке. При такой расстановке, практически неизбежной в любой относительно крупной библиотеке, огромную роль играют грамотно составленный каталог и доброжелательность квалифицированных библиотекарей. Карточный алфавитный каталог библио-теки, частично сохранившийся до настоящего времени, составлялся очень добросовестно, но оказывался явно недостаточным в тех случаях, когда требовалось подобрать литературу по какой-либо широкой теме. Особенно остро это стало ощущаться, когда библиотека выросла уже не до тысяч, а до десятков тысяч томов, и уже ни преподаватели, ни сотрудники библиотеки не могли удержать в памяти весь ее объем. Значительно облегчил работу с фондами изданный трудами Е. В. Балобановой и ее помощниц Натальи Федоровны и Надежды Федоровны Петрушевских трехтомный систематический каталог (Историко-филологический отдел. СПб.: Типолитография «Герольд», 1908; Отдел физико-математический. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1908; Отдел юридический. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1909; все три тома – с именными указателями). Этот каталог хотя и не содержит сведений о книгах, поступивших в последние 10 лет существования Курсов, но до сих пор не утратил своей практической ценности.
Самой существенной проблемой библиотеки было отсутствие денег. Их не было для систематического комплектования, не хватало даже для закупки текущей литературы, не говоря уже об образовании фундаментального университетского минимума. Путь к решению этой – как и других финансовых проблем Курсов, – был выбран простой: библиотека стала формироваться за счет безвозмездно жертвуемых частных коллекций и собраний. Среди первых книжных коллекций, поступивших в библиотеку, оказались собрание книг по физике и математике из библиотеки профессора Ф. Ф. Эвальда (подарены дочерью владельца после его смерти), книги из библиотеки поэта и переводчика Н. В. Гербеля (подарены его вдовой) и некоторые другие. Имущественными делами библиотеки, как и ВЖК вообще, занималось Общество для доставления средств Высшим женским курсам, и сама библиотека формально принадлежала этому Обществу, о чем свидетельствуют экслибрисы, наклеенные на книгах, и библиотечные штампы.
Библиотека с самого начала формировалась по двум направлениям. С одной стороны, собиралась литература универсального характера: в первую очередь, энциклопедии и словари, а также беллетристика, книги по искусству и т.д. Многие ученые, литераторы и общественные деятели, даже не имевшие непосредственного отношения к Курсам, но поддерживавшие саму идею женского образования и стремившиеся помочь ее осуществлению, дарили или завещали свои книжные собрания в библиотеку.
С другой стороны, библиотека Курсов должна была быть учебной, т.е. обеспечивать слушательниц специальной научной литературой, соответствующей не только изучаемым предметам, но и конкретным курсам лекций и программам семинариев и просеминариев. Поэтому не случайно, что многие из преподавателей ВЖК самым активным образом участвовали в формировании библиотеки или же завещали ей свои книжные собрания, полностью или частично. Масштабы таких дарений были различны и зависели от многих субъективных факторов: кто-то приносил на занятия или в кабинеты семинариев необходимые для работы по отдельным темам книги – и оставлял их навсегда; кто-то приносил в библиотеку целые подборки книг по каким-либо предметам; кто-то передавал или завещал свои собрания целиком.
В библиотеку ВЖК поступило и несколько собраний, владельцы которых не планировали такой судьбы для своих книг – но их наследники предпочли именно таким образом поддержать Курсы.
Если в первые годы существования Курсов библиотека пополнялась в основном немногими энтузиастами, то постепенно, с развитием самих Курсов и ростом их авторитета в обществе, особенно среди либеральной интеллигенции, поступления в библиотеку стали более многочисленны и разнообразны. Многие авторы (не говоря уже о преподавателях и выпускницах) почитали долгом послать на Бестужевские курсы экземпляр (а то и несколько) своих книг. Библиотека стала выписывать и получать в дар от издателей научные и литературные журналы, и в 1914/15 учебном году их число достигло почти двухсот. С 1902 г. ВЖК, наравне с университетом, пользовались правом получать из-за границы печатные издания и учебные пособия без цензуры.
Таким образом сформировалась эта замечательная во многих отношениях библиотека, насчитывавшая в 1919 г., к моменту слияния ВЖК с Петроградским университетом, около 70 000 томов. Однако основным достоинством ее было не количество книг – а качество книжного собрания. Основной принцип комплектования собрал в единых стенах Бестужевской библиотеки множество личных библиотек, в которых случайных книг практически не было, и каждая книга имела свою судьбу. На соседних полках встали книги, принадлежавшие ранее известным ученым и литераторам, общественным деятелям и меценатам. Назовем лишь самые известные имена (учтенные в «Списке важнейших книжных коллекций, хранящихся в Научной библиотеке Ленинградского университета» [3]): уже названные выше Ф. Ф. Эвальд и Н. В. Гербель, историк Ф. К. Гюбер, композитор и музыкальный критик А. Н. Серов, экономист И. В. Вернадский, химик А. М. Бутлеров, историки литературы О. Ф. Миллер и И. А. Шляпкин, светлейший князь А. М. Салтыков, астроном и математик И. А. Клейбер, врач А. С. Вирениус, писательница и общественный деятель баронесса В. И. Икскуль фон Гильдебрандт, историк Е. Е. Замысловский, астроном и геодезист Д. Д. Обломиевский, художница А. О. Константинова, химик М. Д. Львов, митрополит Петербургский Палладий (в миру П. И. Раев, отец директора ВЖК Н. П. Раева), агроном П. А. Костычев, химик И. А. Тютчев, историк и переводчица С. А. Никитенко (дочь литератора и цензора, автора знаменитого дневника А. В. Никитенко), публицист Н. К. Михайловский, химик М. Ю. Гольдштейн, астроном и геодезист А. М. Жданов, педагог А. Н. Страннолюбский, общественный деятель И. И. Домонтович, сенатор Е. А. Пушкин, критик и публицист А. И. Красносельский.
Большая часть из этих собраний была сохранена в целостном виде, некоторые - в специальных именных шкафах, имевших в качестве шифрового обозначения не литеру или номер, а фамилию дарителя. Были учреждены именные шкафы В. Е. Богдановской-Поповой, М. Ю. Гольдштейна (3 шкафа), бар. В. И. Икскуль, И. А. Клейбера, А. О. Константиновой, С. А. Никитенко (3 шкафа), Д. Д. Обломиевского (2 шкафа), Е. О. Романовского, А. Н. Серова, В. И. Шифф; кроме того, предполагалось сохранить в целостном виде библиотеки светлейшего князя А. М. Салтыкова (шкафы «А» – «Ж»), Н. К. Михайловского и И.А.Шляпкина (см. ниже). В библиотеке был учрежден также шкаф Трудов бывших слушательниц курсов, где собирались издания, в которых так или иначе принимали участие бывшие бестужевки. Шкаф этот комплектовался не вполне последовательно, издания, поступившие в библиотеку до его создания, остались на своих местах, да и потом сюда попадали не все книги, соответствующие назначению этого шкафа, однако даже в таком виде он предоставляет интересный материал для изучения истории ВЖК и женского образования в России вообще. Лакуны в формировании этого шкафа пытались компенсировать, и на полке сохранилась папка с библиографией работ бестужевок по проблемам химии. Остается только сожалеть, что не была проделана аналогичная работа для других областей знаний [4].
Многие книги из собраний, попавших в библиотеку ВЖК, были подарены владельцам авторами или составителями, содержат дарственные надписи, дополнения или пометы, сделанные рукой автора или владельца. К некоторым изданиям подобраны рецензии или отзывы, так что рассмотренные в них проблемы оказались представлены в библиотеке разносторонне, как часть единого научного процесса. […]
Многие из тех, чьи книжные собрания поступили в Бестужевскую библиотеку, были известны своими библиофильскими интересами. Среди них в первую очередь необходимо назвать И.А.Шляпкина. Судьба книжной коллекции профессора Шляпкина достойна самостоятельного исследования.
Круг научных интересов Ильи Александровича Шляпкина (1858 – 1918) был необычайно широк. Ему принадлежит ряд работ по древнерусской литературе, среди которых особое место занимает его магистерская диссертация «Св. Димитрий Ростовский и его время (1651 – 1709)» (1891); первый в России исследователь древнерусских граффити, тонкий знаток материальной культуры Древней Руси, Шляпкин издал несколько научных сочинений по этой тематике, в частности – учебный курс по палеографии (1913). Из работ Шляп-кина по XVIII в. нельзя не упомянуть его исследований, посвященных театру Петровской эпохи («Царевна Наталья Алексевна и театр ее времени» – 1898; «Старинные действа и комедии Петровского времени» – издано посмертно в 1921; и др.). Результатом архивных поисков Шляпкина стала, в частности, публикация ценных материалов из Берлинского архива: «Берлинские материалы для истории русской литературы» (1893); «Жуковский и его немецкие друзья: Неизданные документы 1842 – 1850 гг. из картона Варнгагена фон Энзе» (1912). Кроме того, Шляпкиным было осуществлено первое комментированное собрание сочинений А. С. Грибоедова (1889).
Эрудированный, талантливый ученый, профессор И. А. Шляпкин был заметной фигурой в научных кругах своего времени, признанным академическим авторитетом, принимал активное участие в работе многочисленных научных обществ.
Разносторонняя исследовательская деятельность Шляпкина удачно сочеталась с деятельностью преподавательской. В 1888 г. он начал читать лекции в Санкт-Петербургском университете и с небольшими перерывами работал здесь вплоть до 1916 г. Кроме того, в эти годы он читал курсы в Николаевском кадетском корпусе, Учительском институте, Императорском Александровском лицее, Императорском Археологическом институте и других столичных учебных заведениях, в том числе и на ВЖК, где он преподавал с 1890 по 1916 г., занимая с 1899 по 1902 г. должность декана историко-филологического отделения. По воспоминаниям своего младшего современника, Шляпкин-педагог «пользовался неизменной симпатией молодежи» [5].
Помимо всего прочего, Шляпкин был известен как коллекционер, библиофил, ценитель и знаток книги.
Составлять свою библиотеку И. А. Шляпкин начал еще в середине 1870-х. Можно догадываться, как это было трудно малообеспеченному гимназисту, сыну фабричного механика и крестьянки из крепостных, взятому на воспитание городскими родственниками. В 1876 г. Шляпкин, еще ученик гимназии, записывал в дневнике: «Продолжаю усердно пополнять свою библиотеку – лишаю себя для сего театра, кутежек и даже поездок в деревню [к родителям. – Авт.]» [6].
Коллекционерская страсть, благодаря которой впоследствии сложилось уникальное книжное собрание И. А. Шляпкина, страсть, которая, в сущности, была органическим продолжением его научных интересов, страсть, которая, наконец, была совершенно чужда накопительству и нисколько не мешала Шляпкину щедро раздаривать свои сокровища, – принимала порой курьезные формы, из-за чего Шляпкин-коллекционер и библиофил сделался при жизни героем многочисленных анекдотов, часто им же самим тиражируемых.
Еще соученик Шляпкина по 3-й Санкт-Петербургской гимназии и друг его детства В. Г. Дружинин вспоминал: «Страстно любя книгу и получая на просмотр и прочтение книги от своих товарищей, Ш[ляпкин] был заподозрен в том, что "зажиливает" некоторые книги [...]. Это подало повод к стихотворному обличению, написанному поэтом выпуска К. А. Ивановым, ближайшим другом Ш[ляпкина]. Пелось оно хором на мотив «Страданеллы» и оканчивалось дружеским нападением всего класса на заподозренного в зажиливании книги. Оно начиналось так:
На веку своем / Книг сжилил ты немало! / Побьемте же, побьем, / Товарищи, нахала. / Теренция ты спер, / Бесстыдник и ско[тина]. / Товарищам в позор / Твою мы образину / Побьем, побьем, побьем! / Побьем, побьем, побьем...
[...] Полагаю, - продолжает Дружинин, - что Ш[ляпкин] был не совсем виноват, поступая так с книгой, которая могла погибнуть в руках владельца, мало ею интересующегося. Такими приемами, впрочем, пользовались многие собиратели старины до и после Ш[ляпкина]... Применял их и Ш[ляпкин] вполне бескорыстно, как то доказал, пожертвовав все свои собрания научным учреждениям» [7].
Приобретая книги в лавках букинистов, часто – целыми собраниями на распродажах и аукционах, в России и за границей, – Шляпкин неустанно пополнял свою библиотеку, так что к середине 1890-х она насчитывала уже 10, а к 1918 г. – около 18 тысяч названий.
В тоненькой книжечке «Для немногих» (тираж в 25 экземпляров вполне объясняет название), напечатанной Шляпкиным в связи с 25-летием научной деятельности, юбиляр сообщает: «Антиквар в душе, собрал [я] коллекцию русских древностей, имеющую в нынешнем 1907 г. свыше 10 000 названий. Пополнял ее из разгромленных [т.е. распроданных после смерти хозяев. - Авт.] библиотек О. М. Бодянского, А. Н. Попова, О. Ф. Миллера, Н. И. Надеждина, К. А. Коссовича, Эттингера, А. Т. Болотова (масона), д-ра Дункана, М. Н. Островского, А. Н. Пыпина, Г. В. Есипова. [...] В 1897 г. выстроил себе на родине [в с. Александровка под Белоостровом. - Авт.] дом, куда перевез [...] все свои книги и коллекции» [8].
Указанный здесь объем библиотеки впоследствии был уточнен: на экземпляре книги, подаренном в Публичную библиотеку в 1916 г., упомянутые 10 тысяч рукою Шляпкина переправлены на 16.
Дом Шляпкина в Белоострове, как вспоминал позже М. Сперанский, «представлял своего рода домашний музей» [9], и хозяин жил в нем «среди изумительных книжных сокровищ, окруженный предметами искусства, редкостями и просто вещами, каждая из которых имела свою "историю"» [10].
Представление, хотя бы частичное, о том, какого рода «историями» овеяна была коллекция Ильи Александровича, дают «Записки о виденном и слышанном» Е. П. Казанович, которая во время своей учебы на ВЖК была ученицей Шляпкина и вместе с другими курсистками посещала несколько раз профессорский особняк в Белоострове.
Будучи в гостях у Шляпкина, вспоминает она об одном из таких визитов, «мы услышали историю письменного стола, за которым писал Белинский в редакции "Телескопа", Погодинского дивана и некоторых Надеждинских коллекций [имеются в виду предметы, окружающие гостей в кабинете хозяина. -Авт.]. Также висят у него в кабинете плакаты: "Книг из библиотеки не просить", - между тем как сам он привозил не раз курсисткам редкие книги, рукописи и давал их на дом, даже едва зная в лицо тех, кому давал. [... ] Демон-стрирование своих рукописей И. А. большей частью сопровождал рассказом о том, как они к нему попали. Напр[имер], деревянного "Иисуса Сидящего" И. А. просто-напросто выкрал с чердака монастыря во время всенощной, в чем ему помогал чуть ли не отец казначей или хранитель ризницы, что-то в этом роде. А так как статую пронести надо было мимо молящейся публики и всей монастырской братии, то ее и закрыли – "вы понимаете, на случай, если бы нас окрикнули. Дурно, мол, сделалось человеку, и все тут. Ну да слава Богу, все сошло благополучно". [...]
Надеждинскую, кажется, коллекцию И. А. купил на аукционе, причем благодаря тому, что он дал взятку в 300 р. судебному приставу или кому там следует – аукцион был веден жульническим образом, и за бесценок И. А. приобрел много ценного и редкого. Были, между прочим, такие эпизоды. Покупает он письменный стол, а пристав и говорит: "К столу прилагаются две подушки", – и велит положить очень редкие диванные подушки итальянской работы XVI или XVII века с папским гербом, шитые золотом. Или по распродаже крупных вещей пристав объявляет: "Аукцион окончен. Все оставшиеся мелочи положите с вещами г-на Шляпкина, их нечего считать", – и пр. в таком роде» [11].
Подобные коллекционерские победы, вероятно, составляли предмет особой гордости Шляпкина. Надо думать, в лице юных курсисток он находил благодарных слушателей.
Как мы уже сказали, Шляпкин начал работать на ВЖК в 1890 г., и, таким образом, вся его профессиональная судьба (более 25 лет педагогической работы) была связана с этим учебным заведением; судя по воспоминаниям Е. П. Казанович (относящимся к 1911-1912 гг.), мягкостью и добросердечием Шляпкин приобрел заслуженную любовь среди слушательниц; он был, пишет мемуаристка, «вообще очень снисходителен ко всяким нашим погрешностям. Подобная черта очень привлекает в нем, так же как и то, что он действительно любит наши курсы и наших курсисток и верит в наше будущее. Все это кладет такой отпечаток на его отношение к нам, кот[ор]ый создает ему истинных друзей среди [...] курсисток, посещающих его занятия» [12].
Именно таким отношением Шляпкина к ВЖК, как мы полагаем, объясняется решение, принятое им около 1895 г., о передаче своего книжного собрания в библиотеку Курсов.
Нотариально заверенная дарственная, составленная в 1895 г., гласит: «1) Я, Шляпкин, приношу в дар Обществу для доставления средств Высшим Женским Курсам принадлежащие мне библиотеку и собрание автографов, всего в количестве десять тысяч томов, оцененную мною по совести в шесть тысяч рублей. 2) Библиотеку и собрание автографов и манускриптов я [...] передаю комитету Общества для доставления средств Высшим Женским Курсам не вдруг, а частями и в сроки – сколько и когда я признаю это для себя удобным. 3) Библиотека и собрание автографов и манускриптов поступает в библиотеку Высших Женских Курсов и в ней образует особое отделение, которое будет именоваться библиотекою профессора Илии Александровича Шляпкина. 4) Как остающеюся в моем распоряжении частью библиотеки [...], так и тою частью, которая будет передана мною комитету, я [...] сохраняю право пользоваться для занятий своих беспрепятственно. 5) В случае моей смерти вся не поступившая до того времени [...] часть библиотеки [...] поступает немедленно в распоряжение комитета» и т.д. [13]
Вероятно, вскоре после составления этой дарственной Шляпкин приступил к частичной передаче книг из своего собрания в библиотеку ВЖК. Человек весьма аккуратный, он вел строгий учет передаваемым книгам и собственноручно составил для этого каталог [14]; список включает 830 названий (многие из них - многотомы; кроме того, на документе рукой Шляпкина сделана особая помета: «Каталог при проверке оказался [...] неполным; есть мои издания в библиотеке ВЖК и не поставленные в этом каталоге», – речь здесь, скорее всего, идет о книгах, подаренных до 1895 г.). Передача книг осуществлялась постепенно.
Трудно судить, насколько добросовестно исполнила библиотека свои обязанности перед дарителем. Печатный каталог (о котором мы говорили выше) сообщает: «Филологическая библиотека проф. И.А.Шляпкина переходит к нам постепенно. Пока она размещается в 3-х шкафах с общим аншлагом "Библиотека И. А. Шляпкина", но ввиду ее огромной научной ценности ей предназначена отдельная комната, из которой будут постепенно исключаться книги, не принадлежащие проф. Шляпкину».
По крайней мере, сегодня книги из собрания Шляпкина в значительной степени распылены по всему фонду бывшей библиотеки ВЖК. Тем не менее, здесь до сих пор существуют два стеллажа (около 820 книг), содержащие почти полностью одни только издания из собрания Шляпкина (710 тт.); на большинстве из них сохранилась отметка прежнего, исчезнувшего в ходе последующих внутрибиблиотечных перемещений, шифра: «Шкаф Шляпкина». В то же время, судя по шифровке, ряд книг с экслибрисом Шляпкина с самого начала был расставлен в «нешляпкинских», обычных шкафах, где эти книги стоят и поныне.
Судя по двум упомянутым шкафам, Шляпкин передавал в библиотеку ВЖК самые разные издания, от популярных до весьма редких и дорогих. Здесь – учебная литература, массовые издания русских авторов, литература по славистике, многотомные издания по истории (преимущественно французские), справочно-учебные сочинения по анатомии и физиологии (в основном немецкие), популярный «лектюр» (Дюма, Гюго) и древнерусская литература, латинское богословие в изданиях XVI - XVII вв. и французская философия XVIII в.
Среди книг И. А. Шляпкина, попавших в библиотеку ВЖК, встречаются экземпляры из собраний О. М. Бодянского, О. Ф. Миллера, Н. И. Надеждина, Н. Цибульского. Нередко встречаются здесь авторские дарственные автографы, экслибрисы, штампы...
Однако участь библиотеки, казалось бы, уже окончательно обретшей новое место, вдруг неожиданно переменилась. В 1909 г. в Саратове был основан Императорский Николаевский университет. В этом же или в следующем году Шляпкин изменяет прежнее решение и выражает пожелание передать свое уникальное книжное собрание в Саратов. Нам трудно судить, что послужило причиной этого. Возможно, чьи-нибудь рассказы о «безбиблиотечном», остро нуждающемся в хороших книгах университете. Не исключено также, что к этому времени отношения И. А. Шляпкина с Бестужевскими курсами и библиотекой ВЖК могли осложниться – независимо от Саратова и по неизвестным нам причинам.
Естественно, возникали сомнения в юридической корректности подобной перемены решения. Своими недоумениями Шляпкин поделился с саратовским профессором В. И. Разумовским. Выяснилось, однако, что для задуманного Шляпкиным нет никаких формальных препятствий. «Всякий дар движимости считается состоявшимся и подаренное составляет собственность одаряемого тогда, когда подаренное передано одаряемому [...]. Завещательные распоряжения могут быть выражены [...] в духовном завещании, а не иным каким-либо актом, и поэтому выраженное г.Шляпкиным [...] распоряжение "на случай смерти его" - незаконно [...]. Все то, что г.Шляпкиным передано [...] или будет передано при его жизни – [...] составляет собственность Общества [для доставления средств ВЖК] и возвращению [...] не подлежит; все же имущество, которое до сего времени [...] не передано Обществу, принадлежит ему [Шляпкину . – Авт.]», – гласило заключение нотариуса [15].
Однако передача книг – теперь уже в Саратов – опять затягивалась, – вероятно, Шляпкиным. Только в 1912 г. стали предприниматься практические шаги по реализации его желания [16].
В 1916 г. (26 мая) в Саратов была отправлена первая партия шляпкинских книг – 1768 названий, или 2709 томов. Таблицы, в которых отмечались отосланные издания, были разлинованы с расчетом на 18 тысяч названий [17] – таков, очевидно, и был ориентировочный объем собрания (считая и все переданное в ВЖК) в это время.
Упаковкой и описью книг занимались совместно И. А. Буссе – библиотекарь, специально для этого отправленный из Саратова в Петроград, и младший коллега, ученик, а впоследствии – душеприказчик Шляпкина П. А. Горчинский (кстати, будущий директор научной библиотеки ЛГУ) [18].
Пожертвование библиотеки послужило основанием для присвоения Шляпкину (21 ноября 1916 г.) звания Почетного члена Совета Саратовского университета [19].
Приемом и расстановкой книг руководил младший коллега И. А. Шляпкина (в том числе и по преподаванию на ВЖК) и давний его знакомец Н. К. Пиксанов, тогда старший библиотекарь и преподаватель Саратовского университета. Дальнейшие события показали, однако, что в Саратове не были готовы к приему такого количества книг; изготовление и установка шкафов, распаковка и расстановка шли долго и затягивали перевоз библиотеки [20].
События 1917 г. до предела осложнили ситуацию. В письме к Шляпкину от 20 ноября 1917 г. Н. К. Пиксанов замечает: «В Вашем письме [от 24 октября 1917] [...] Вы пишете, что "уповаете вывезти после эпохи смуты и лихолетья обратно" из Саратова то, что Вам нужнее, т.е. материалы по русской литературе. Но затем говорите, что по русской литературе посылаете в Саратов "лишь отдельные мелочи, а не все". Стало быть, многое – и самое ценное! – остается в Белоострове? Если да, я решительно отговариваю Вас от этого. "Ли-холетье", по общему мнению, затянется надолго. С Финляндией предстоят всякие осложнения, и в Белоострове Вашему собранию, чего не дай Бог, может угрожать большая опасность. Здесь же, в Сарат[овском] ун[иверсите]те, прекрасные, безопасные помещения для библиотеки [...]. За время, пока продлится смута в Петрограде, мы могли бы пользоваться [...] книгами» [21].
Еще за месяц до написания приведенного письма в Петроград был направлен из Саратова специально для приема шляпкинской библиотеки М. С. Лучинкин, помощник библиотекаря [22]. Несколько раз на протяжении осени 1917 - лета 1918 гг. наезжая в Петроград [23], он участвует вместе с Горчинским в упаковке, организует отправку и постепенно перевозит в Саратов книги Шляпкина. Положение значительно ухудшается из-за катастрофической ситуации на железной дороге и почте. Саратовское почтовое отделение, например, почти половину 1917 г. пробастовало, так что письма туда доходили только с оказией. Перевоз грузов по Ростовско-Уральской железной дороге некоторое время был просто невозможен из-за вагонных пробок.
С ноября 1917 г. Пиксанов буквально бомбардирует Горчинского письмами, преимущественно не получая ответа [24].
Между тем на глазах у Горчинского угасает жизнь его учителя: «Общее болезненное состояние, – пишет он в своих записках 1918 г., - проявилось у Ил[ьи] Александровича еще в конце декабря месяца [1917] <...>. С 8 января Ил[ья] Александрович] уже не мог больше спускаться в свой кабинет» [25]. 29 апреля (12 мая н.ст.) 1918 г. И. А. Шляпкина не стало...
Дальнейшая судьба его книжного собрания и коллекций решилась в течение 1918 г. Необходимо было спешить: слишком большому риску подвергалась ценнейшая библиотека в отдаленном неохраняемом доме почти на самой границе с Финляндией. Кроме обычного ограбления [26] опасность могла угрожать и со стороны новых властей, склонных к «национализации» частного имущества.
П. А. Горчинский оказался в сложном положении: ради безопасности белоостровского дома необходимо было отыскать авторитетного покровителя; таковой был найден в лице Петроградского университета. В бумагах И. А. Шляпкина сохранилось следующее удостоверение: «Сим удостоверяется, что принадлежащий заслуженному ординарному професору Петроградского университета И. А. Шляпкину дом, находящийся в его усадьбе (Белоостров, село Александровка) и заключающий в себе ценную библиотеку и другие предметы научного характера и музейного значения, находится в ведении и под охраной Петроградского университета» [27]. (Дано 8 апреля 1918 г., незадолго до кончины Шляпкина).
Сам Горчинский получает статус представителя Петроградской Комиссии по охране имущества покойного проф. И. А. Шляпкина (в действительности – едва ли существовавшей).
К концу лета – сентябрю 1918 собрание было уже готово к вывозу. Во всяком случае, точно известно, что к концу осени белоостровский особняк опустел [28]. В заключение нашего рассказа о библиотеке и вообще коллекции И. А. Шляпкина приведем еще один небезынтересный и очень выразительный, на наш взгляд, документ:
[Печать: Младший Производитель работ группы участка 1-го отдела 2-го Военного строительства].
18 ноября 1918
Опись вещей, предоставленных во временное пользование для проживания в бывшем доме проф. Шляпкина, ныне находящемся в ведении Комиссариата Народного Просвещения – младшему производителю работ группы участка, 1-го отдела 2-го Военного Строительства Александру Ивановичу т. Морозову.
1-ая комната. 1) Стол деревянный квадратный. 2) 4 стула с пл[етеными] сидениями. 3) 1 висячая лампа. 4) 2 гардины из 3 полотнищ. 5) 1 маленький трехножный столик. 6) Картина – на дереве, масляных красок – Распятие. 7) Картина, вышитая на полотне (фрукты). 8) Часы. 9) Веерообразный поднос – деревянный. 10) Икона в окладе серебр[яном] [...] и киот с 5 иконками и лампадкой.
2-ая комната. 11) Раздвижной стол дубовый на резной четырехножной подставке – хорошей сохранности. 12) 1 полукруглый диван. 13) 1 деревянный ларь.
3-я комната. 14) 1 лампа. 15) Телефонный аппарат. 16) Стоячие большие часы в деревянном футляре.
Опись составлена в присутствии Александра Ивановича Морозова, которому и переданы по сей описи под расписку представителем Комиссариата по Народному Просвещению Петром Антоновичем Горчинским [29].
Этой несколько косноязычно составленной описи суждено было стать последним и единственным дошедшим до нас каталогом легендарной коллекции знаменитого собирателя, удачливого аукциониста, библиофила профессора Ильи Александровича Шляпкина.
[…] После революции 1917 г. судьба ВЖК и их библиотеки оказалась в конечном счете в ведении Наркомпроса: Курсы были слиты с Петроградским университетом. Соответственно, и уникальная библиотека была передана университету. Книги, которые собирались как основа для будущей самостоятельной универсальной библиотеки, оказались неожиданным и не очень-то желанным дополнением к уже давно существующей прекрасной библиотеке университета. В течение последующих 70 лет библиотека ВЖК частично пополнила собрание редких книг и рукописей университетской библиотеки, частично передана в отраслевые отделы (факультетские библиотеки), а также в библиотеки некоторых учебных заведений, не связанных с Петербургом (Петроградом-Ленинградом). […]
Настоящая статья не претендует на то, чтобы проследить историю библиотеки ВЖК за годы советской власти. Отметим только, что многие из имевших прикосновение к этой библиотеке понимали ее значение и старались что-то сделать для нее. В настоящее время библиотека ВЖК в основном размещена в своем прежнем помещении. Частично стоящая на своих местах, частично упакованная в пачки и ожидающая расстановки, она по-прежнему сохраняет значение как единое книжное собрание, обладающее существенной ценностью для историков как женского образования, так и русской культуры в целом. Вопрос о воссоздании Библиотеки ВЖК как единого книжного собрания в составе библиотеки СПбГУ – в принципе решен. Остается только практически осуществить расстановку книг и – самое важное и трудное – описать книги в соответствии с требованиями научной библиографии, учитывая те характеристики книг, которые приобрели значение за прошедшие годы: состояние, наличие инскриптов и маргиналий, владельческих и дарственных записей, экслибрисов и т.п.
Авторы статьи, принимающие непосредственное участие в разборке и обработке Бестужевской библиотеки в настоящее время, надеются, что данная публикация привлечет внимание исследователей к этому уникальному источнику по истории русской культуры конца XIX - начала XX вв., что позволит восстановить библиотеку ВЖК как факт культуры современной.
Также см. Библиотека И. А. Шляпкина
Примечания
[1] См.: Санкт-Петербургские Высшие женские (Бестужевские) курсы. 1878 – 1918: Сборник статей. Изд. 1-е. Л., 1965; изд. 2-е, исправленное и дополненное. Л.,1973. Назад в текст
[2] Биографию Е. В. Балобановой и список ее научных и литературных трудов см. в кн.: Русские писатели. 1800 – 1917: Биографический словарь. Т. 1. М.,1989. С. 146 (статья И.И.Подольской). Назад в текст
[3] Горфункель А. Х., Николаев Н. И. Неотчуждаемая ценность: Рассказы о книжных редкостях университетской библиотеки. Л., 1984. С. 171 – 173. Собрания описаны на основании инвентаря библиотеки ВЖК, хранящегося в Архиве Научной библиотеки Санкт-Петербургского университета, материалов РГИА и ЦГИА СПб и на основании частичного визуального осмотра. Назад в текст
[4] Отчасти этот пробел восполняет составленный Е. В. Балобановой «Библио-графический указатель» трудов выпускниц ВЖК: Высшие Женские курсы в Санкт-Петербурге: Краткая историческая записка. 1878 – 1903. СПб., 1903. С. 49 – 55. Назад в текст
[5] Громов A. A. В студенческие годы // Александр Блок в воспоминаниях современников. Т.1. М., 1980. С. 404. Назад в текст
[6] РГАЛИ. Ф. 1296. Оп. 1. Ед. хр. 25. Л. 15об. Назад в текст
[7] Дружинин В. Г. Воспоминания об И. А. Шляпкине // За сто лет: Воспоминания, статьи и материалы. Пг.,1923. С. 106. Назад в текст
[8] Шляпкин И. А. Для немногих. СПб.,1907. C. VI – VII. Назад в текст
[9] Сперанский М. Профессор Илья Александрович Шляпкин [Некролог] // Научные известия / Наркомпрос. Академический центр. М., 1922. С. 329. Назад в текст
[10] Громов A. A. Указ. соч. С. 404. Назад в текст
[11] Казанович Е. П. Записки о виденном и слышанном. Тетрадь II // ОР РНБ Ф. 326. Ед. хр. 17. Л. 22 – 24. Назад в текст
[12] Там же. Л. 27. Назад в текст
[13] ОРРНБ. Ф. 865. Ед. хр. 2. Назад в текст
[14] ОРРНБ. Ф. 865. Ед. хр. 13. Назад в текст
[15] Заключение датировано 12 июля 1910 г. (ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 2. Л. З). Назад в текст
[16] См. письмо И. В. Разумовского к И. А. Шляпкину от 3 сентября 1912 г. (ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 240); а также письмо А. В. Лотина от 22 сентября 1912 г. тоже к Шляпкину (там же. Ед. хр. 230). Как мы уже видели, задумываться о посмертной судьбе своего собрания Шляпкин начал еще в середине 1890-х (ему тогда не было и 40 лет); распоряжения о пожертвовании частей коллекции «древностей» на случай смерти он оставляет в 1913 (ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 238) и, вероятно, 1918 г.(там же. Ед. хр. 17). Скорее всего, вся эта знаменитая коллекция по завещанию владельца «разошлась» после его смерти в разные научные учреждения и музеи. Назад в текст
[17] См. каталог книг, отправленных в Саратовский университет (ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 13. Л. 19 – 65). Назад в текст
[18] См. личные записи П. А. Горчинского за май – июнь 1916 г. (ОР РНБ. Ф. 213. Ед. хр. 2. Л. 10 – 11). Назад в текст
[19] ЦГИАСПб. Ф. 14. Оп. 1. Ед. хр. 8660. Л. 262. Назад в текст
[20] См. письмо Н. К. Пиксанова к И. А. Шляпкину от 22 октября 1916 г. (ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 13. Л.73 – 73об). Это письмо, к сожалению, не учтено в каталоге ОР РНБ. Назад в текст
[21] ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 233. Назад в текст
[22] См. официальное письмо от Правления Саратовского университета к И. А. Шляпкину от 23 октября 1917 г. (ОР РНБ. Ф. 865. Ед. хр. 225). Назад в текст
[23] Ср. указанный в предыдущем примечании документ, а также письмо Н. К. Пиксанова к П. А. Горчинскому от 14 декабря 1917 г. (ОР РНБ. Ф. 213. Ед. хр. 63. Л. 2 – 2об). См. также письма М. С. Лучинкина к П. А. Горчинскому за весну – лето 1918 г. (ОР РНБ. Ф. 213. Ед. хр. 54). Назад в текст
[24] 8 писем за ноябрь 1917 – сентябрь 1918 г. (ОР РНБ. Ф. 213. Ед. хр. 63). Назад в текст
[25] ОРРНБ. Ф. 865. Ед. хр. 24. Л. 1. Назад в текст
[26] См. заявление П. А. Горчинского в Белоостровский народный суд по делу об охране имущества покойного И. А. Шляпкина (ОР РНБ. Ф. 213. Ед. хр. 4). Назад в текст
[27] ЦГИАСПБ. Ф. 14. Оп. 1. Ед. хр. 8660. Л. 267. Назад в текст
[28] См. письмо Н. К. Пиксанова к П. А. Горчинскому от 8 сентября 1918 г. (ОР РНБ. Ф. 213. Ед. хр. 63. Л. 12). Путеводитель по Саратовской университетской библиотеке (Саратов, 1936. С.6) оценивает объем подаренной И. А. Шляпкиным библиотеки в 17 тысяч названий, или 70 тысяч томов. Среди множества редких книг и рукописей там находились, в частности, три инкунабулы (Каталог инкунабулов Научной библиотеки Саратовского Университета / Сост. Ф. В. Гермашевой. [Редкие книги Научной библиотеки СГУ. Вып.З] Саратов, 1970. С. 5). Сведения о дальнейшей судьбе библиотеки Шляпкина в Саратове можно найти в работах, указанных в библиографии к статье А. Г. Смирнова «Собрание рукописей, древних и редких книг Научной библиотеки СГУ» (в кн.: Редкие книги Научной библиотеки СГУ. Вып. 1. Саратов, 1966. С. 14 – 26; а также в других выпусках той же серии: Вып.2. Саратов, 1966; Вып.5 – 9. Саратов, 1982 – 1991). Назад в текст
[29] ОР РНБ Ф. 865. Ед. хр. 1. Назад в текст