5.б. «Глубокое уважение» в контексте (Н.К.Михайловский и Аким Волынский).

Волынский Аким Львович (настоящие имя и фамилия: Хаим Лейбович Флексер 1861-1926) – историк и теоретик искусства, критик. С 1889 г. благодаря поддержке А.А.Давыдовой и Л.Я.Гуревич начал печататься в «Северном вестнике» и вскоре стал одним из ведущих литературных критиков и идеологов журнала. Полемические статьи Акима Волынского, в которых «борьба за идеализм» выражалась прежде всего в резких нападках на народничество, «публицистическую» критику Белинского и его последователей, были восприняты (и не без основания) как вульгарный эпатаж и привели к конфронтации как с «народниками» (в самом широком спектре), так и с либералами (подробнее об Акиме Волынском см. статью Е.В.Ивановой: Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. Т.1: А ─ Г. М., 1989. С. 480-481).

Михайловский, поддерживавший давнишние приятельские отношения и с Давыдовой, и с А.М.Евреиновой (редактором «Северного вестника»), вынужденно слишком часто пересекался с Волынским. Встречи эти были вдвойне неприятны, так как Михайловский в Волынском видел не опонента или противника, а выскочку и фразера, но, что еще обиднее, – наглядное доказательство отхода старых друзей от общих, казалось бы, народнических идеалов и перемены лица журнала, с которым у него было многое связано.

История этой дарственной записи изложена в воспоминаниях Э.К.Пименовой следующим образом. Н.К.Михайловский «с трудом выносил» Акима Волынского, «считая его лжецом и лицемером». Дело дошло до того, что однажды на журфиксе у А.А.Давыдовой Н.К.Михайловский не подал ему руки. Давыдова рассказала Пименовой, что Флексер «в отчаянии, говорил, что остается только утопиться, после такого оскорбления! […] Понимаете, литератор, которому Михайловский не подал руки, ведь он заклеймен теперь!» Пименова отправилась к Михайловскому, чтобы прояснить ситуацию. Тот был зол, в первую очередь, сам на себя, что не сдержался; он понимал, что поставил в неловкое положение хозяйку (Давыдову), и передал через Пименову: «Пусть он придет, я готов объясниться». Пименова сообщила результаты переговоров Давыдовой, и та, уточнив на всякий случай: «Эмилия Кирилловна, вы ручаетесь, что Николай Константинович не спустит его с лестницы?» – отправила Флексера объясняться.

Далее рассказ Пименовой: «На другой день Николай Константинович, придя ко мне вечером, рассказал, что Флексер был у него и сильно волновался, то бледнел, то краснел и вытирал пот с лица. Он как бы раскрывал свою душу, исповедывался перед Николаем Константиновичем, рассказал ему всю свою жизнь и даже сообщил такую подробность, что он хотел быть девственником, потому что стремится к идеализму и мечтал посвятить свою жизнь борьбе за идеализм и исканию новой красоты.
– Я не могу сказать, чтобы он говорил плохо, […] в сущности все, что он говорил, никакого отношения не имело к инциденту, из-за которого произошло наше свидание, – сказал Николай Константинович. – Все-таки он был жалок, и чтобы покончить с этими тяжелыми минутами, я протянул ему руку. Тогда произошло нечто неожиданное для меня: он достал из своего портфеля большую книгу, перевод Спинозы Л.Гуревич, изданный под его редакцией, и подал ее мне. На книге была уже заранее сделана им весьма почтительная надпись, адресованная мне. Очевидно, он приготовил ее заранее, на случай благоприятного исхода нашего свидания.
Так кончился этот неприятный инцидент […]» (Пименова Э.К. Дни минувшие. Воспоминания. Л., М., 1929. С.167-171).

Без комментариев.